Стивен Кинг - Противостояние [= Армагеддон]. Книга первая

40

Посреди центральной улицы в городке Мэй, штат Оклахома, лежал мертвый человек.

Ник не удивился. Со времени, когда он покинул Щойо, ему довелось видеть немало трупов, и он предполагал, что еще тысячи мертвецов просто не встретились ему на пути. Воздух был наполнен запахом смерти. Поэтому мертвецом больше, мертвецом меньше — какая разница?

Но когда мертвец вдруг сел, Ник замер от ужаса, тут же потеряв способность управлять своим велосипедом. Труп вздохнул, чихнул, потянулся и задумчиво почесал в затылке.

Ха-ха, мистер, вы упали, — обратил труп к Нику обрадованное лицо. — Верно? Право слово!

Ничего этого Ник не услышал. Он сидел на земле и рассматривал руки, по которым струилась кровь из разбитой головы. Как же это его угораздило? Про труп он вспомнил только когда чья-то рука дотронулась до его плеча. Ник вздрогнул, пытаясь отползти в сторону.

— Не нужно так, — сказал труп, и Ник увидел, что это вовсе не труп, а молодой парень, который смотрит на него счастливыми глазами. В руке незнакомец держал початую бутылку виски, и до Ника дошло: молодой человек просто напился допьяна и уснул мертвецким сном прямо на дороге.

Стоящему перед Ником парню было на вид лет двадцать пять, хотя позже Ник подсчитал, что ему должно быть не менее сорока пяти, ибо парень помнил окончание войны в Корее и своего отца, месяцем позже вернувшегося с этой войны домой. Его голубые глаза и белокурые волосы безошибочно свидетельствовали о шведском или норвежском происхождении. Взгляд этих глаз был ясен и беззаботен.

Лицо парня ничего не выражало. Он стоял, подобно роботу с отключенным механизмом, чего-то ожидая. Потом, мало-помалу, лицо начало приобретать осмысленное выражение. Большие глаза дважды моргнули. Парень улыбнулся. Похоже, он улетел в мыслях куда-то далеко, и вот вернулся к действительности.

— Ха-ха, мистер, а вы упали. Верно? Право слово! — Он указал кивком на разбитую голову Ника.

Ник достал из кармана блокнот и авторучку и написал:

— Вы напугали меня. Пока вы не сели, я считал вас мертвым. Со мной все в порядке. Нет ли в городке аптеки?

Он показал блокнот парню. Тот взял его. Посмотрел на исписанный листок. Вернул Нику. Улыбаясь, сказал:

— Я Том Каллен. Но я не умею читать. Я доучился до третьего класса, но потом мне исполнилось шестнадцать лет, и отец забрал меня из школы. Он сказал, что я уже слишком большой, чтобы учиться.

«Отлично, — подумал Ник. — Я не могу разговаривать, а он не умеет читать». Он с отчаянием посмотрел на незнакомца.

— Но, мистер, вы же упали! — воскликнул Том Каллен. — Право слово, вы упали.

Ник спрятал карандаш и блокнот и покачал головой. Затем поднес руку ко рту и снова покачал головой. Поднеся руку к ушам, повторил то же самое.

На лице Каллена появилось удивление:

— Болят зубы? У меня тоже как-то болели. Хи-хи, это больно. Да? Право слово!

Ник отрицательно покачал головой и снова попытался объяснить, что не может ни слышать, ни говорить. На этот раз Каллен предположил, что у Ника болят уши. Он не сводил с Ника сияющих глаз. Ему вот уже целую неделю не приходилось никого видеть.

— Вам больно говорить? — спросил он, но Ник в это время рассматривал разбитый велосипед и не заметил, что к нему обращаются. Тогда Том подергал его за плечо и повторил вопрос.

Человек на велосипеде показал рукой на свой рот и покачал головой. Потом он отодвинул велосипед ногой и уставился в витрину магазина мистера Нортона. По-видимому, он увидел там то, что хотел, потому что решительно направился ко входу. Если он захочет войти вовнутрь, то ничего не получится: магазин заперт на замок. Мистер Нортон уехал из города. Почти все заперли свои дома и уехали из города, кроме мамы и миссис Блекли, и теперь обе они мертвы. Вот не-разговаривающий человек пытается открыть дверь. Том должен сказать ему, что не стоит пытаться, хотя на двери и висит табличка «ОТКРЫТО». «ОТКРЫТО» — это неправда. Тому и самому жаль, потому что он очень любит крем-соду. Это гораздо лучше, чем виски, после которого ему сперва стало хорошо, потом захотелось спать, а потом отчаянно разболелась голова. Он попытался уснуть, но ему почему-то все время снился дурацкий сон про человека в черном сюртуке, как у его преподобия Дейфенбейкера. Во сне этот человек плохо относился к Тому, и Том понял, что он плохой человек. Виски Том выпил только потому, что не ожидал такого эффекта, хотя отец и мать в свое время предупреждали его, но теперь никого из них нет, и что же? Теперь он может делать все, что захочет.

Но что это там делает не-разговаривающий человек? Поднимает с тротуара кирпич и… что? Разбивает окно мистера Нортона? Трах! Черт побери Тома, если это не происходит на самом деле! А теперь он забирается вовнутрь, открывает изнутри дверь…

— Эй, мистер, вы не должны этого делать! — крикнул Том дрожащим от возмущения голосом. — Это незаконно! Не-законно! Разве вы не знаете?

Но мужчина уже проник в помещение и даже не оглянулся на Тома.

— Вы что же, глухой? — изо всех сил заорал Том. — Право слово! Вы что же…

Он умолк. С лица стерлось какое-бы то ни было выражение. Он снова напоминал отключенного робота. Ни для кого из жителей Мэя не было бы неожиданностью увидеть в Томе подобную метаморфозу. Он мог бродить по центральной улице со счастливой улыбкой на лице, заглядывая в витрины магазинов — и вдруг замирал, будто вкопанный, без тени мысли на лице. Кто-нибудь в таких случаях говорил: «А вот и Том!», и все присутствующие начинали хохотать. Если при этом присутствовал отец Тома, то он пытался пинками вывести сына из этого состояния. Но отец находился рядом с ним все реже и реже. В первой половине 1985 года у него начался бурный роман с официанткой гриль-бара, рыжеволосой Ди-Ди Пакалетт (больше всего ее раздражали шутки по поводу ее имени), и около года назад она и Дон Каллен сбежали вместе из городка. Вскоре после этого их видели неподалеку, в мотеле Слапота, но потом их следы затерялись.

Большинство горожан считало внезапные перемены в Томе припадками, но, между тем, на самом деле эти припадки были не вполне нормальными проявлениями мыслительного процесса. Процесс человеческого мышления основывается (по крайней мере, так считают психологи) на индукции и дедукции, и нормальный человек отличается от ненормального способностью или неспособностью синтезировать эти процессы. Том Каллен не был полностью безумен, поэтому ему были доступны простейшие связи. Иногда ему также удавались свойственные софистам индуктивно-дедуктивные умозаключения. К нему приходило ощущение возможности создания подобных связей, как иногда нормальный человек ощущает, что какое-нибудь забытое имя «вертится на кончике языка». Когда это происходило, Том утрачивал ощущение реальности и погружался в собственные мысли. Он становился подобен человеку, блуждающему в темной комнате с настольной лампой в руке в поисках розетки. Если он находил розетку — что в незнакомой комнате возможно не всегда — комнату озаряла вспышка яркого света, позволяющая все увидеть. Том был чувствительным созданием. В списках любимых им вещей входили вкус крем-соды из магазина мистера Нортона, созерцание симпатичной девчонки в коротком платьице, поджидающей кого-то на углу, запах лилий, ощущение гладкой поверхности шелковой ткани. Но больше всего на свете он любил тот момент, когда появлялась возможность создания связи, когда, наконец, включался свет и освещал темную комнату. Это происходило не всегда; часто такая связь не удавалась Тому. Но на этот раз так не случилось.